Знать и помнить [Диалог историка с читателем] - Александр Михайлович Самсонов

Всем известно, что в районе Сталинграда нашими войсками было взято в плен 92 тысячи вражеских солдат и офицеров. В Белоруссии летом 1944 года в плен сдалось 60 тысяч фашистов. [59] А каковы были наши потери? Ни в «Истории Великой Отечественной войны», ни в учебниках, ни в мемуарах выдающихся наших военачальников об этом ничего конкретного не сказано. Известно лишь, что война унесла с собой 20 миллионов советских граждан. Почему же отсутствуют в нашей литературе данные о потерях наших войск в отдельных операциях Великой Отечественной? Да потому, что они настолько велики, что не идут ни в какое сравнение с потерями врага.

Возьмем книгу английского военного писателя и журналиста Лиддела Гарта «Стратегия», изданную в нашей стране в 1957 году. Откроем ее на с. 339―340: «Танки Гудериана и Гота… на шестой день сомкнулись в районе Минска, в 320 км от границы… Было захвачено в плен 300 тысяч русских». Размеры «котла» вызвали волну оптимизма даже среди генералов, которых вначале беспокоило решение Гитлера о вторжении в Россию. Но, к нашему сожалению, потери под Минском не явились единственными и самыми большими. «В районе Смоленска немцами было захвачено в плен 180 тысяч русских», — узнаем мы из той же книги. А дальше еще страшнее и драматичнее: «Операция немцев по уничтожению окруженной группировки русских войск под Киевом оказалась весьма успешной… Немцы захватили в плен более 600 тысяч русских… В районе Вязьмы немцы окружили и захватили 600 тысяч русских…» Вот, оказывается, какие потери понесли наши войска в первые месяцы войны. Правда, в книге имеется поправка издателя, робко убеждающая читателя в том, что цифры эти завышены. Но сказать «завышены» и не сказать на сколько — значит вообще ничего не сказать. Итак, почти 1700 тысяч человек за пять месяцев войны!

Помню, как перед войной в учебнике для второго класса печаталось стихотворение Л. Квитко «Письмо Ворошилову»:

Так о какой же внезапности нападения может идти речь, если каждый школьник уже был предупрежден о предстоящей войне? Или, может быть, это стихотворение не читал будущий генералиссимус? Не могу равнодушно слышать, когда говорят: «Сталин выиграл войну». В этом убеждены лишь те, кто не способен самостоятельно мыслить, анализировать события и сопоставлять факты. Лично я убежден в том, что войны выигрывает народ, правительства их только проигрывают.

31 марта 1987 г.

Если б не Ваша горячая поддержка процесса перестройки, гласности и демократизации, не написал бы этого письма, не питал бы надежд на его опубликование. Правда, еще не знаю, зашла ли демократизация так далеко, чтобы кандидаты наук могли в случае необходимости критиковать и академиков.

История начального периода войны действительно требует переосмысления. Надо прямо поставить вопрос: кто все же ошибся — И. В. Сталин или Гитлер — в оценке военно-политической обстановки в мире накануне Великой Отечественной войны? Разве эта проблема как с научной, так и с политической точек зрения не стоит того, чтобы ее серьезно исследовать? Ведь доводы И. В. Сталина (они известны) были глубоко аргументированными, вполне логичными. Но Гитлер оказался авантюристом, пошел против логики. Ошибся в оценке политической, экономической и военной мощи СССР и, оставив Англию и США за спиной, напал на нас, то есть выбрал очень неудачное, прежде всего для себя, время и направление для нападения, что вместе с другими решающими факторами погубило его в конечном итоге.

Бесспорно только одно: приведение в полную боевую готовность имеющихся вблизи западных границ войск за день или хотя бы за несколько часов (не за 2―3 часа, как было на самом деле) значительно сократило бы наши потери в первые дни войны.

В исторической литературе часто ссылаются на донесение легендарного разведчика Р. Зорге. Можно ли было тогда считать это донесение абсолютно точным, бесспорным? Ведь раньше не оправдались сведения о готовящемся нападении немцев к 14 мая, к 20 мая, а затем между 15 мая и 15 июня. Наше разведуправление считало, что «слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки». Имелось множество разведданных совсем другого содержания, чем донесение Р. Зорге. Ничего не опровергая и не доказывая, просто хочу сказать, что в изучении начального периода войны действительно много «белых пятен». Они требуют освещения, но не в зависимости от нашей симпатии или антипатии к И. В. Сталину, а на основе беспристрастного, добросовестного и глубокого научного анализа.

31 марта 1987 г.

Мое мировоззрение формировалось в годы беспризорничества. С трехлетнего возраста я остался один на один со своей судьбой. Отец имел другую семью. В 1937 году он был оклеветан и расстрелян. Я попал в черный список как сын «врага народа». Это я почувствовал в школе снайперов в августе 1941 года, уже на Урале. Особист дал мне понять, чей я сын. По совету комиссара Галушкина я написал письмо Сталину и до сих пор благодарен обоим, что уберегли от ретивых службистов.

После войны стал чекистом. Отец был посмертно реабилитирован.

1930―1937 годы — это кулацкие выстрелы из-за угла, убийства коммунистов и комсомольцев, поджоги хлеба, отравления колхозного стада, взрывы и диверсии на шахтах, вылазки троцкистов. Многие из них «раскаялись», присмирели и, устроившись на теплые места, продолжали вредить Советской власти. Тридцать седьмой год возник не из желания просто развлечься. Не секрет, что «бывшие» не сидели сложа руки. Действия Сталина нельзя рассматривать отдельно от той обстановки. Троцкисты, оставаясь у власти на местах, уничтожили много безвинных и сами понесли суровую кару. А притаившиеся успели послужить и «великому рейху»…

После смерти Сталина хрущевские ошибки породили жажду купеческой наживы, казнокрадства, такие масштабы взяточничества и хищений социалистической собственности, каких мы при Сталине не знали. Ленинский нэпман со своим домиком выглядит жалким ягненком перед двухэтажным коттеджем с гаражом у современного ларечника или заведующего торгом.

Заразная бацилла взяточничества и наживы проникла в спорт, в науку и даже в органы МВД — такое ведомство, которому Дзержинский завещал иметь чистые руки и совесть. Я тоже был чекистом, и не дай бог,